Всё в жизни было. Антонина Васильевна Хуторная – представитель поколения, лишённого детства

У детей войны судьбы сложились по-разному. Но всех их объединяет невероятная стойкость и жизнелюбие. Эти черты характера появились у них, когда им пришлось не в срок повзрослеть и обрести мудрость, чтобы противостоять суровой реальности. В этом выпуске читайте воспоминания жительницы села Беленькое о периоде оккупации. Она – представитель предвоенного поколения – живой свидетель того трудного времени, которое они ещё совсем маленькими пережили вместе со взрослыми.

Антонина Васильевна Хуторная родилась 16 ноября 1936 года в селе Стригуны.

«У моих папы и мамы Василия Ивановича и Александры Захаровны Прах было четверо дочерей, я из них – младшая. Папа был заведующим магазином, а мама трудилась в колхозе. Одни из первых моих воспоминаний связаны с папой. Помню, как ещё до войны, видно, кто-то из старших сестёр привёл меня в магазин, папа взял меня на руки, лица его не помню, а ощущения от его крепких объятий остались. Он мне тогда дал игрушку – Деда Мороза, – и я сидела у него на руках и рассматривала, что было в магазине, хорошо запомнились полки с посудой. Эти образы остались в памяти, как фотография. Как только началась война, он ушёл на фронт, вернулся живым, но после ранения стал инвалидом первой группы. Воевал на Ленинградском фронте. Старшая сестра Валентина после освобождения района была призвана на службу в полевой госпиталь и вместе с ним в составе банно-прачечного отряда прошла до конца войны, Победу встретила где-то в Прибалтике. Имена папы и сестры есть в Книге памяти Борисовского района. Мы не знали, а внучка Лена недавно нашла информацию, что папа был награждён орденом Красного Знамени и орденом Славы третьей степени. Умер он в 1959 году, и его рассказов я не помню. Время, когда у нас хозяйничали немцы, запомнилось мне несколькими эпизодами. Наш дом был напротив церкви. Рядом с церковью стоял двухэтажный дом, в нём жил священник и детей крестили, когда было холодно. В этот дом попала бомба, и когда пленные солдаты разбирали завалы, он обрушился, и они под развалинами погибли: наши это были или немцы – не помню, одежда на них была сильно потрёпанная. Погибших сложили в ряд во дворе церкви, и мы, дети, видели это. Кто-то крикнул: «Воды! Воды!», я побежала домой за водой и что было дальше не знаю».

Антонина Васильевна рассказала, что во время бомбёжек они уходили на соседнюю улицу, там погреба у людей были прямо под горой и поэтому более безопасные, там пережидали авианалёты. Страшнее всего были воздушные бои. Когда самолёты пикировали, они издавали такой звук, что сердце замирало.

«Помню, как мама меня за руку тянет, и мы почти дошли до погреба, и тут начался воздушный бой. Гул стоял такой невыносимый, что от страха ноги подкашивались, – вспоминает Антонина Васильевна. – А когда село освободили, пришли со станции Новоборисовка танки, штук до 30 или больше, стали на площади перед церковью на привал. Детвора, как всегда, побежала посмотреть. Мне рассказывали, что вскоре кто-то увидел, что пролетела немецкая «Рама» – так называли самолёты-разведчики, – и танкисты сказали, чтобы дети передали взрослым и все поскорее ушли бы с нашей улицы: вскоре здесь должен быть авианалёт. Так и произошло. Танки уехали, а мы с мамой пошли в подвал под старой больницей, мама закутала меня в шаль и прижала к себе, там мы переждали бомбёжку, а когда вернулись, увидели, что половина домов сгорела. В нашем доме глухая стена отошла, а бомба попала в сарай, где мама прятала от немцев всю нашу одежду – от неё остались одни лоскутки. А немцев я запомнила ещё по такому эпизоду. В соседнем дворе стояла их машина, и мы побежали на неё посмотреть. Под крылом у неё была сетка и как я заглядывала туда, что моя голова застряла в этой сетке. Туда прошла, а назад – никак. Подошли два немца, вытащили меня, бросили в кабину, закрыли дверь – и смеются. Мы для них были, наверное, как дикие зверьки».

Запомнился Антонине Васильевне и голод 1946-47 годов.

«Трудно было – не рассказать. Если бы не корова, мы, наверное, не выжили бы. А весной мама напекла лепёшек из щавеля. Я сейчас думаю, что всё-таки горсть муки у неё была, иначе лепёшки бы развалились. Какие же они вкусные были!» – рассказала моя собеседница.

В первый класс она пошла в 1944 году. Полотно для вафельных полотенец мама покрасила в синий цвет и сшила из него ей платьице и сумочку.

«Писали мы на газетах химическими карандашами: ни учебников, ни тетрадей никаких не было, – продолжила Антонина Васильевна. – Училась я хорошо. После седьмого класса поехала поступать в Харьков, подала документы в финансово-кредитный техникум. Но вскоре поняла, что не хочу учиться, вернулась в школу. Ходила в Борисовку в школу имени Сталина. В ней учились дети не только из посёлка, но и со всех окрестных сёл. Ходили пешком, а через год папа купил мне велосипед, и я ездила на нём, пока погода позволяла. В параллели у нас было три класса. Нас в школе тогда совсем не кормили, даже чая с хлебом не было. Так что домой возвращались очень голодными. Ели два раза в день: утром хлеб с молоком, вечером у нас чаще всего был борщ».

После десятого класса она поступала в железнодорожный институт, но не прошла по конкурсу и осталась при нём в техникуме. Приняли её на третий курс. Окончила его с красным дипломом, это давало право поступить в любой вуз без экзаменов, но девушка решила, что пришло время выйти замуж.

С будущим супругом Владимиром Викторовичем они были знакомы с четвёртого класса. Он учился в другой школе в Порубежном до четвёртого класса. А с пятого ходил в Стригуны. Ещё в четвёртом классе во время половодья они обходили затопленный участок по улице, где жила Антонина. С тех пор он её и заприметил. А потом вместе учились и на молодёжные гулянья на улицу ходили.

«Как-то он ко мне подошёл, мы посидели на скамейке и с тех пор стали дружить. Он после семи классов поступил в ремесленное училище. После него до армии два года работал. Мы периодически встречались, в армию я письма ему писала, он отвечал. А когда вернулся, предложил пожениться, я согласилась. По направлению я работала в Кременчуге, он ещё два года служил и обещал ко мне приехать после армии, но передумал, устроился заведующим клубом на Новоборисовке, и мне пришлось вернуться к нему. Мы пожили с его родителями», – так началась для Антонины Васильевны семейная жизнь.

Она рассказала, что Владимир Викторович хорошо разбирался в черчении, и его пригласили в школу учителем труда, потом он окончил художественно-графический факультет Орловского педагогического института и работал и учителем рисования и черчения. А когда открылась художественная школа в Борисовке, он стал работать там, а потом и руководил ею.

Антонина Васильевна работала на плодоовощной базе счетоводом и бухгалтером до первого декрета, потом – на почте оператором, а через время её назначили начальником. А третьим местом её работы стал межколхозсельпром. В этой организации она работала кассиром, а потом до самой пенсии экономистом.

Сейчас у Антонины Васильевны две дочери, четверо внуков и правнучка. Живёт с семьёй внучки Елены. Помогает в воспитании любимой правнучки Раисы.

«Всё было, и любовь была, – произнесла в раздумье Антонина Васильевна слова песни из кинофильма «Земля Санникова». – Вместе с Владимиром Викторовичем мы прожили 51 год. В семейной жизни было разное, как и в каждой семье. Думаю, что мне больше всего помогало в жизни то, что у меня в характере совсем нет зависти. Я никогда и никому не завидовала, не тратила силы и время на злобу, наверное, поэтому как-то всё легче переживала. Муж тоже такой был. Мы с ним пережили разные времена, построили свой дом, вырастили детей. Думаю, что судьба меня не обидела. Мне есть что вспомнить, чем гордиться, чему радоваться. Так что жизнь удалась. Теперь главное – дождаться Победы! Одна в моей жизни уже была, уверена – будет и вторая».