Детские воспоминания Михаила Алексеевича Крохмаль из Борисовки полны трагических событий

Судьба солдатская

Предки Михаила Алексеевича со стороны матери и отца были коренными жителями Борисовки. И он тоже родился здесь.

«Родился я 17 ноября 1936 года. Нас в семье было пятеро детей: ещё две мои сестры и два брата, – начал он свой непростой рассказ. – Отец наш Алексей Андреевич воевал в Первую мировую войну, был командиром, когда их окружили немцы, он попал в плен. Пленных пригнали в Германию, выстроили и спросили, кто из них сапожник. А в Борисовке, особенно на нашей улице Октябрьской, в то время было много мастеров такого ремесла. Отец рассказывал, что вышло их из строя человек 15, а может, и больше. Мой отец был модельщик, тачал хромовые сапоги. Два года и три месяца они с другим бойцом русской армии, который сам был из Белоруссии, трудились в сапожном цеху, и однажды, выбрав подходящий момент, товарищ по несчастью предложил отцу бежать. Добираться на Родину предстояло товарными поездами, кое-как уцепившись за выступы под дном вагонов. Риск был ужасный: либо погибнуть на рельсах, либо быть схваченными, и тогда смерти не избежать. Но побег им удался, хотя по пути, конечно, натерпелись и страха, и лишений».

Все детали в памяти

Когда началась Великая Отечественная война, Алексея Андреевича на фронт не взяли. А среди народа поползли слухи, что фашисты на захваченных территориях вешают всех мужчин.

«С приближением немцев многие мужики с нашей улицы потикали под Готню. Там в урочище Попадино стояли русские войска. Батька тогда и говорит: «Нет, никуда я от семьи своей не побегу! Пусть тут убивают, вешают!» – со слезами на глазах продолжил Михаил Алексеевич. – И вот в октябре 1941 года в Борисовку вступили немцы».

Сейчас из прежних жителей Октябрьской практически никого нет: старшие умерли, младшие разъехались. Но наш рассказчик в подробностях помнит, в каких дворах и что размещалось. Через пять домов от прежнего родительского дома недалеко от участка, где он живёт сейчас, стояла немецкая кухня. В том же дворе был штаб, а в ближайших домах жили офицеры.

«У нас хата нездоровая: две комнатки всего в ней было. Офицеры заняли ту, что от улицы. Нехорошие они были, о-о-о! Другие когда-никогда детям конфетку дадут или шоколадку, масло. Стоявшие у нас – никогда! – такие воспоминания оставили в душе ребёнка вероломные «постояльцы». – Как-то один говорит отцу: «Ты – не партизан? Немецкий язык понимаешь». Отец ответил, что был в плену – там и научился. Чуть позже отец отважился спросить, правда ли, что всех мужчин убьют. Офицер ответил, что вешают, если шкоду сделают: за воровство или по доносу о помощи Советской Армии, за шпионаж».

По воспоминаниям Михаила Алексеевича только об их улице можно писать как минимум повесть. Так, например, он рассказал, что здесь было два немецких штаба. Один из них, как уже сказано, был недалеко от их дома, а второй – в доме, который и сейчас стоит в начале  кладбища, что на улице Октябрьской (дом Бондаренко). А в здании школы, которая располагалась тогда рядом с нынешним участком Михаила Алексеевича, жили финны. Во дворе стоял большой дощатый сарай. Недалеко была канава, а вдоль неё росли лозы, среди них фашисты прятали обоз: телеги и лошадей.

«Кони у них были бельгийские – здоровые, сильные. Открытые подводы – хода назывались – были загружены флягами с бензином, а батька всё боялся: не дай Бог рванёт, ведь наши часто бомбили с самолётов места расположения фашистов. Если бы попали, выгорели бы не только телеги, но и все дома в округе. Русские самолёты люди называли «фанерами». Немцы, как только слышали звук их приближения, прятались с особым страхом».

Дети войны

Михаил Алексеевич до сих пор помнит и всех своих товарищей детства по именам, и как сложилась дальнейшая судьба каждого из них. Вот следующий эпизод его рассказа:

«Время идёт. Детвора бегает. У нас около двора, как раз возле калитки, стояла верба, под ней размещалась слесарня-летучка с запчастями. Как день, мы собираемся человек пять-шесть и гуляем по улице до кухни. А у немцев при штабе был парнишка молодой, коренастый такой, разговаривал с нами по-нашему. Издевался паразит: порежет буханку хлеба на кухне, вынесет, кинет на землю с крыльца, как собакам, а мы бежим, собираем на коленочках. А он смеется. Раз, два, три так. А тут идёт мимо «фитиль» – здоро-о-о-вый офицер. А один тут среди нас Василь был, вот он обозвал его. А тот услышал. Василь понял свою промашку и, недолго думая, ходу по улице как дал и в садок нырнул – удрал, а то был бы застрелен. Немец только выхватил пистолет, а тот уже свернул с дороги и скрылся среди деревьев».

Также наш рассказчик вспомнил о комендантском часе. Было это под Новый год. Вечером хождения никакого – объявили комендантский час. Только немцам и их патрулям можно было ходить.

«У них было так: метров на 100 отходит, перекликается, с другой стороны отвечают «Алё, алё!», потом расходятся, – уточнил детали Михаил Алексеевич. – Тулупы у них здоровые были, аж по земле тянулись. За поднятыми воротниками голов не видно было».

Преступный приказ

Потом немцы передвинулись, и в Борисовке их какое-то время не было. А тут солнце на заход – захватчики снова сюда.

«Где сейчас мост в районе дома Сахненко, видим, подъезжает к нему немецкий тяжёлый грузовой автомобиль и тянет пушку или зенитку. Довезли её с конца Яра (местное название отрезка улицы Октябрьской – прим. редакции) до мостика и поставили недалеко от огромного тополя. Мы видели, как они её устанавливали и маскировали. И другая техника стала подъезжать. Батька сказал нам, что будет бой. Только они вкопались, а русские с зыбинской горы (местное название возвышенности по дороге из Борисовки в Зыбино, по которой ездили раньше в село Зыбино – прим. редакции) как раз их и засекли. Кто-то с Яра служил в том самом подразделении. Кто это был – не помню. Помню только, что он жил в районе переулка у уличного кладбища. Так он попросился домой наведаться. Как стемнело, командир его отпустил. Ему рассказали, где стоят штабы немецкие. Но командир его не послушал и направил танки вдоль по улице, их всех и разбили из той самой зенитки. Они были видны как на ладони и зажаты на узкой дороге – не свернуть, первый подбили и остальные все тоже, – сокрушается наш собеседник. (Он всё это видел своими глазами. Представляете: ребёнку нет семи лет, а он уже свидетель таких трагических событий?!) – Танкисты повыскакивали из горящих танков, а – куда?! Тут их всех у танков и добили… Кругом немцы: в каждом дворе, под каждым кустом и за каждым деревом. Бабушка Рыжкова потом собрала погибших и у себя в огороде похоронила (тела некоторых советских воинов с улицы Октябрьской были перезахоронены в 1978 году в братскую могилу на кладбище, расположенном на Усовой горе, – прим. редакции). Один из танков дошёл до двора, где сейчас живёт семья Цукановых, там его и подбили. Мы после войны ещё около него играли. Другой – около дома Шаповаловых (там в настоящее время установлен памятный знак танкистам 2-го батальона 18-й гвардейской танковой бригады – прим. редакции), третий – напротив дворов Кулаковых и Скочко, четвёртый – как раз на перекрёсточке, где жила и сейчас живёт семья Кириченко, там он боком стоял. Пятый – у двора Тягуновых, чуть ближе к мостику…».

Скорая расплата

Следующий эпизод детских воспоминаний касается начала освобождения посёлка:

«Во время оккупации нам не раз приходилось ночевать в погребе. В одну из таких ночей мы спали, а батька до самого утра, стоя на лестнице, наблюдал, как метались всполошённые немецкие офицеры и солдаты по всей улице. Оказалось, что они от страха, что русские уже под горой, ударили по своим, а на утро хоронили погибших. Кладбище устроили в заповеднике. На зорьке отец отвёл нас с мамой на своё родовое подворье на Куточке (местное название части улицы Октябрьской в районе криницы под Усовой горой – прим. редакции). По пути мы видели немцев, которые лежали с автоматами и винтовками под заборами, но они нас пропустили, ещё и подгоняли, чтобы мы быстрее проходили».

Михаил Алексеевич также рассказал, что на реке Ворскле с улицы Красноармейской в сторону здания нынешнего районного суда немцы сделали сосновый мостик. Дня через два – через три на закате по нему пошли немецкие танки.

«Батька досчитал до 90 и сбился, – рассказал Михаил Алексеевич. – Земля дрожала. Они шли на Попадино через совхоз по старому шляху. А советские войска располагались в Попадинском лесу, который возвышался над ним. Так немцы как вытыкались на поле, так наши по ним открывали артиллерийский огонь. Жуткий бой тоже был. Немецкие офицеры тогда спрашивали у отца: «Камрад, что там за Попадино? Город большой?» Их поразило, сколько их танков осталось там навсегда».

Не для детских глаз

Дальнейшие воспоминания посвящены жертвам среди мирных жителей. На месте нынешнего ЦКР «Борисовский» стояла церковь.

«Церковь та была засыпана просом, – рассказал Михаил Алексеевич. – И четверо мужиков из центра Борисовки сорвали доски с дверей и хотели взять себе этого проса. Немцы их схватили и повесили на балконе углового здания, где сейчас управление образования, а в советское время было управление сельского хозяйства и райком партии. Когда мы проходили мимо, мать не давала мне смотреть, закрывая глаза руками, но я сквозь пальцы видел, как ветер крутил их тела на верёвках».

Как освобождали наш посёлок, он точно не знает. Хронику тех событий сложно восстановить: всё происходило стихийно. Например, на въезде в Борисовку, на так называемой Берёзовке, были уже русские, а немцы рядом – на Батале...

Мирная жизнь и свободный труд

Вскоре после полного освобождения нашего района от немецко-фашистских захватчиков Михаил Алексеевич пошёл в школу. А как только позволил возраст, начал работать.

Первое время после войны местные мужчины работали по договорам в составе артелей. Михаил Алексеевич начал трудовой путь в коммунхозе, располагавшемся, где сейчас стадион «Борисовский». Научился класть кирпич, работал каменщиком.

Пришло время, и наш герой встретил будущую супругу Екатерину Яковлевну. Год ездил на Баталь к ней на свидания на велосипеде, которому был «верен» всю жизнь. К тому моменту он перешёл в рабочий комитет грузчиком. В 1958 году они поженились и вместе трудились в полеводческих и садоводческих бригадах совхоза «Борисовский», а позже глава семьи работал в строительном цехе.

Супруги Крохмаль были всегда и всюду вместе. Вырастили троих детей: Веру, Марию и Владимира. Сейчас у Михаила Алексеевича пятеро внуков и трое правнуков.