Судьба не баловала шибко. Сегодня Екатерина Михайловна Мархотко отмечает 75-летие

Родилась Екатерина 5 декабря 1949 года в селе Головчино. Время было послевоенное: кругом разруха, голодно и холодно. Судьба ей уготовила испытания и трудности, что называется, с младых ногтей: при живых родителях росла сиротой – отец сам по себе, да и мать больше занималась устройством своей жизни, нежели воспитанием дочери. До десяти лет поднимала девочку на ноги её бабушка. Когда Кате исполнилось десять лет, бабушка ушла в мир иной. Дальше – Грайворонский интернат для детей-сирот, где таких, как она, пруд пруди. В интернате детей обучали по школьной программе. А вот с питанием и одеждой были большие проблемы. Да, время послевоенное, но и руководство этого заведения было во многом повинно. Драные ботинки, поверх них галоши, худая верхняя одежда в зимнее время. Переход от здания, где жили дети, до школы в холода был для них испытанием на прочность. В совмещённом классе, где училась Екатерина, было 42 человека. Все из разных мест, с не слишком большой разницей в возрасте. И у каждого – своя судьба: у кого-то отец не вернулся с фронта, кто-то – из неблагополучной семьи. Были и те, у кого отец вернулся с войны инвалидом. На удивление ребята жили дружно, старались не обижать друг друга, помогали по учёбе отстающим. Катя училась неплохо. По основным предметам у неё были пятёрки. Это – результат старания и усидчивости, которые во взрослой жизни станут фундаментом для формирования трудолюбия и ответственности.

Семиклассницей Катя покинула интернат и вернулась в семью матери. Хотя там не очень были рады её возвращению, однако помощница по хозяйству и в воспитании родившейся дочери была нужна, это более-менее сгладило ситуацию.

«После интерната я окончила восемь классов, – рассказала Екатерина Михайловна. – Училась хорошо, старалась. Математика, физика, русский, литература – одни пятёрки. Задумывалась о профессии. Нравились домашние животные. Думала, выучусь на зоотехника, но всё пошло по-другому. Моя тётя преподавала в Харьковском учётно-кредитном техникуме. Переговорили. Подумала: попытаю счастья. Проучилась я там полтора года. Но моё голодное и холодное детство, особенно те рваные ботинки в галошах, сказалось на здоровье: какие суставные боли я испытывала – словами не опишешь. Все каникулы буквально провалялась в постели, борясь с недугом. В это же время окончательно поняла, что то, чему я обучаюсь в техникуме, – не моё. А тут ещё мать мне постоянно твердила, что у неё для моей учёбы нет средств. Так что в техникум я больше не вернулась».

Трудовую деятельность Екатерина начала в Октябрьском отделении совхоза «Большевик». Коль нравились животные, устроилась на ферму. В то время фермы не были так механизированы, как сейчас: мехдойка – через раз, а в основном всё  вручную. Дали по одному доильному аппарату на группу коров – и всё. Без выходных и проходных, как тогда говорили о работе на ферме.

Екатерина, поняв, что способна не только работать на ферме, решила учиться ещё чему-то. Окончила курсы проводников в Люботине, немного поработала в пассажирских перевозках от «Основянского резерва» в Харькове. Но получилось, что там «от зари до зари», а здесь «на колёсах». Вернулась в совхоз.

Первое замужество обернулось разводом: супруг оказался не надёжной защитой и опорой, а абсолютно не был готов для семейной жизни. Пожила-потужила, да так и ушла, в чём-то разочаровавшись, в чём-то по-другому посмотрев на женскую долю. В Кировском отделении совхоза, располагавшемся рядом с населённым пунктом Ивашки тогдашнего Золочевского района, тоже требовались работники животноводства. Переехала, устроилась на работу. И также быстро в её жизни появился тот, с кем она пойдёт дальше по жизни, преодолевая трудности, тяготы, разочарования, но всегда ощущая рядом крепкое мужское плечо.

Иван Мархотко приехал в наши края из Белоруссии к своим родственникам. Его малая родина только начала восстанавливаться в буквальном смысле из пепелища, которое на тучных белорусских землях оставили фашисты. Зачастую молодым людям из сельской местности и не имеющим профессии, нужной для восстановления народного хозяйства, было трудно зацепиться в городской жизни. Иван был из сельской местности, из большой крестьянской семьи. Собственно, труда он никакого не боялся с детских лет. Вот и подался в наши края. Сначала в гости, а оказалось, что на заработки. Высокий, статный, да и мудр был не по годам. Заприметил Екатерину. Ей он тоже приглянулся. Опыт неудачного замужества мог бы тогда сыграть с ней злую шутку. Однако Екатерина прислушалась к своему желанию создать семью и дала согласие выйти за Ивана. И если кто-то, читая эти строки, увидел в её скором согласии что-то корыстное, то это всего лишь из-за незнания твёрдости и стойкости характера этой женщины, который выковывался ещё с младых ногтей. Так уж пошло, что с детских лет Екатерина привыкла надеяться только на себя, на свои силы. А будет мужчина рядом – хорошо, нет – значит, и суда нет. Иван внешне выглядел как беспардонный грубиян и после первой встречи оставил о себе неприятное впечатление. Но за всем этим скрывалась широкая душа простого белорусского мужика, полная доброты, ответственности и крестьянской мудрости. Он рано ушёл из жизни. Но все, кто его знал близко, до сих пор хранят о нём светлую память. Как-то бывший управляющий вторым отделением совхоза «Прогресс», ныне покойный Николай Павлович Гаплевский, отмечая трудолюбие Ивана, произнёс золотые слова, что такие мужики, как Иван Мархотко, брали Кёнигсберг и Берлин.

Супруги Мархотко переехали и трудоустроились в колхоз «Парижская Коммуна». Екатерина стала работать на дойном стаде, Иван – скотником. Прошло немного времени, вызывает её председатель колхоза небезызвестный Евгений Иванович Ткаченко и предлагает возглавить коллектив молочно-товарной фермы. Дома полно скота и птицы, детвора мал мала меньше. Что делать? Отказаться? Так председатель всегда к семье относился по-доброму, как говорят, по-людски. Отказать – значит, обидеть. Согласиться – света белого не видеть. Екатерине не раз приходилось принимать решение иной раз в ущерб семье. Согласилась. И началось: дом – работа, работа – дом. И никаких развлечений, поездок к морям или с детьми по зоопаркам. Ни отпуска, ни декрета. Так пролетели семь лет… Сам Ткаченко как-то сказал, что семья Мархотко держит на своих плечах весь колхоз. И в его словах была большая доля правды.

Подрастали дети. Их походы в школу за четыре километра по просёлочной дороге, особенно в весеннюю распутицу, дождливой осенью и в зимнюю пургу, были небезопасными. На семейном совете Екатерина и Иван решили переехать туда, где детям будет проще добираться в школу. Решили, как отрубили. Даже уговоры председателя и его обещания построить новый дом не изменили принятого решения: дом-то построят, а вот дороги не было в планах на ближайшие годы.

«Я никогда не искала лёгких путей, – продолжила рассказ Екатерина Михайловна. – Не пряталась по тёплым уголкам. Работала от зори до зари. Многие годы практически не спала по ночам. А ну-ка представьте: работа, дома приготовить, половина гектара огород, сарай, полный живности. А обстирать всех?! От пелёнок и до сорок восьмого размера. Стиральная машинка в семье появилась гораздо позже. Так что не до полноценного сна было. Так, прилягу – и опять по хозяйству. Пока раскрутилась, а тут уже и на ферму пора. И всё на бегу. Иной раз корка хлеба во рту – за счастье. Слёз было выплакано столько, что и не рассказать. Но я держалась изо всех сил. Ваня был всегда рядом: помогал и на работе, и по домашним делам. Правда моя ежедневная стирка его зачастую раздражала до основания. Бывало, на меня посмотрит из-под бровей и проворчит: «Опять ты со своей стиркой затеяла». Жилка у него была хозяйская. Даже если увидит брошенный пучок сена, бережно поднимет его и положит на место. Детей много, помогал их воспитывать. Бывало даже чересчур строго. Когда видела, что сейчас он влепит кому-нибудь затрещину, бежала на защиту и кричала: «Не смей!» Призывала его быть с ними не таким строгим, хотя понимала, что одними пряниками детей на правильный путь не выведешь. Сама я учила деток быть порядочными, честными, не воровать. Ещё с молодости понимала, что как я детей воспитаю, такие плоды и буду пожинать потом. Может, не всё у меня с воспитанием получилось. Но люди говорят, что дети выросли не оболтусами, трудолюбивыми, как сейчас молодёжь говорит, адекватными. Когда такое слышишь от посторонних, на душе становится легче, появляется чувство, что не зря прожила, не зря пупок надрывала».

Позже подалась семья в село Кустовое, где в колхозе требовались работники животноводства и предоставлялось жильё. Но здесь их поджидала неприятность. Пока собирались, сына провожали в армию, жильё успели распределить. Другое можно было получить через месяц, а где семье находиться всё это время? Ведь назад дороги нет. Что же делать в такой ситуации? Стали искать прибежище. По пути заехали в контору совхоза «Прогресс». Дело было далеко за полдень, что снижало вероятность положительного решения проблемы с жильём и трудоустройством. Но судьба связала их с этим хозяйством на долгие годы. Их радушно встретил директор совхоза Виктор Иванович Бедрицкий. Узнав, что причина переезда в жилье, всё же позвонил на прежнее место работы Екатерины и Ивана и поинтересовался, что и как. Убедившись, что в совхоз прибыли действительно труженики, принял на работу. Решился вопрос и по жилью. Но со временем вновь остро стал жилищный вопрос. Екатерина не один раз напоминала директору об этом. Ходила в его рабочий кабинет, напоминала и когда бывал в отделения совхоза. И он не отказался от своих заверений и выполнил обещание: через некоторое время получили во вновь построенном в совхозе посёлке газифицированную квартиру, что для их многодетной семьи было верхом мечтаний.

В совхозе Екатерина и Иван работали в животноводстве. Трудились на совесть. Иван умер в 1983 году, ему едва исполнилось 48 лет. Трудяга, собственно, и умер на рабочем месте. В совхозе весть о его кончине в первое время многими была воспринята как злая шутка или даже как сплетня. Многие не могли и подумать, что такой здоровяк, способный завалить строптивого племенного быка и поднять за праздничным столом не одну чарку, вот так внезапно покинул этот мир. А для многодетной Екатерины потеря опоры, да ещё в те сложные времена, стала больше, чем трагедией. Обрушившееся на неё одиночество скрашивали дети. Они же обязывали её сохранять стойкость духа и уже самой решать семейные проблемы.

«Не каждая женщина сможет представить, что такое родить и воспитать восемь детей, – говорит Екатерина Михайловна. – Видно, мне так Бог дал. В детях моя радость и счастье. Не всё было в жизни просто. Рано осталась вдовой. Но то, что есть дети –то кто-то из них позвонил, кто-то проведал – это дорогого для меня стоит. Нет среди них профессоров и академиков. Они такие же, как и большинство. Но все готовы к сложностям нашей жизни. Очень трудно их всех было поставить на ноги. Ещё труднее направить на правильный путь. Детям в семье были привиты стойкость, упорство и надежда на свои силы. Не прячутся они по тёплым углам, как и я в своей трудовой деятельности. Очень хочу, чтобы у них в жизни всё получалось, чтобы у них и внуков было крепкое здоровье. И самое главное, чтобы вернулось мирное небо, всё стало на свои места».

Своими наградами за материнство Екатерина Михайловна никогда не кичилась и даже редко кому показывала. То, что в преклонном возрасте живёт одна, объясняет судьбой. И если в народе говорят, что муж – это голова, а жена – шея, то ей было уготовано быть и тем, и другим. Она прекрасно понимает, что такое одиночество. Вспоминая прожитую жизнь, надеется, что все слёзы выплаканы, все трудности уже позади и наступили годы спокойной жизни и радости за восьмерых детей и тринадцать внуков.