Прожиты тяжёлые годы. Жительница Стригунов работала в колхозе от зари до зари

Екатерина Ильинична Потехинская представительница того поколения, на долю которого выпали жестокие испытания. Трудные и тревожные предвоенные годы, война и последовавшие за ней разруха и голод лишали многих возможности найти выход из сложных житейских ситуаций. Тем не менее подавляющее большинство прошедших через такое жизненное горнило в дальнейшем крепко стали на ноги, верой и правдой служили Отечеству, воспитали достойных потомков.

Екатерина родилась в семье потомственных земледельцев, несколько поколений которых посвятили себя крестьянскому труду на стригуновской земле. Хотя, если внимательно изучить генеалогию по её отцовской и материнской линиям, то в роду можно встретить и военных, и инженеров, и учёных.  Её родню отличало трудолюбие, воспитанность, добросовестность и порядочность. Всегда были в роду передовики производства и заслужившие почёт люди.

В семье Ильи Александровича Коваленко было четверо детей. Екатерина из них третья по счёту. Все четверо  прошли  жизненную закалку. Сегодня в живых осталась одна Екатерина. Хотя судьба самого младшего брата Владимира, получившего высшее образование в горном институте и уехавшего молодым специалистом работать на Донбасс, неизвестна. Не получается в настоящее время выйти с ним на связь. Возможно, жив и здравствует, но обстоятельства сложились так, что не может дать о себе весточку в Стригуны. Ему было всего два годика, когда отца призвали на фронт. Илья Александрович с войны не вернулся. Где погиб, при каких обстоятельствах, его родные так и не узнали. Сохранить детей в годы войны, поднимать их на ноги его супруге пришлось одной.

Дети были приучены к деревенской жизни и крестьянскому труду. Достаточно сказать, что старший брат Иван  работал в колхозной кузнице уже с десяти лет. Славный был специалист, отдавший кузнечному делу 52 года. Екатерина как начала с детства трудиться в колхозном полеводстве, так почти всю жизнь и проработала по наряду на полевых работах.

«Редко когда мне и моим подругам приходилось подменять работниц фермы, и то в зимнее время, – делилась воспоминаниями Екатерина Ильинична. – А так и летом, и зимой в полеводстве. Меня соседский дед в тринадцать лет научил управлять коровами, на которых он пахал колхозную землю. Вскоре и я уже сама ходила за сохой. На наших землях испокон веков занимались луководством. Вот и я всю жизнь связала с этой культурой, сорт которой известен во всём мире. В пойме реки и на лугах под чернушку мы вручную перекапывали большущие площади плодородной земли. Я в то время была совсем девчонкой, но трудилась сеяльщиком. Самое интересное, что мне удавалось выполнять дневную норму. Это потом стали высевать чернушку в рядках, а вначале сеяли её, как зерновые. Но это было не самое трудное занятие. Куда труднее было прополоть её от сорняков, которые на плодородной земле росли, словно на дрожжах. Много лет была звеньевой в молодёжном звене. Старалась быть первой на всех работах. Урожаи мы получали очень большие. Успевали и дома заниматься луководством. Нам же в колхозе не платили деньги. Были трудодни, как говорят, трудились за палочки. Выращивание товарного лука в домашнем хозяйстве позволяло нам, селянам, после его реализации иметь так называемые «живые» деньги. Даже когда стали наш труд в колхозе оплачивать, мы не отказались от лука на своих участках. Земли много, лук пользуется спросом, вырастишь – продашь, вот уже и доход. Да и вековая традиция всё-таки большую роль играет. Мне вот через несколько месяцев 95 лет исполнится, здоровья нет, ходишь и шатаешься, а маленькую грядочку лука я всё равно весной посадила. Уже и убрала в середине июля. Не тот уже лук, наш, стригуновский. Всё перемешалось. Но всё равно, когда занимался этим делом всю жизнь, даже, наверное, умирать будешь, а всё равно луком заниматься не забросишь. Это у нас, у стригуновцев, в крови, это даже калёным железом не выжечь. Молодёжь сегодня не занимается луководством в таких масштабах, как мы, но глядишь, а парочка грядок на участке есть. И это радует».

Работая в коллективном хозяйстве, не забывала Ильинична и о хозяйстве личном. Бурёнка, парочка хрюшек, солидный птичник. Двое деток, которых нужно было накормить, обстирать да направить на путь истинный. С супругом Екатерина рассталась после почти тридцатилетней совместной жизни. Если и был в чём-то хорош мужик, только не в верности. Лопнуло однажды у неё терпение, не смогла смириться с обманом.

«На моих плечах, которые ещё в молодости были переломаны при перестановке луковой веялки, вынесено столько горя и невзгод, что, думаю, на десятерых хватит», – рассказывала Екатерина Ильинична. – До сих пор самые тяжкие воспоминания о войне. И прятаться приходилось от обстрелов и бомбёжек, и пеньки рубить, чтобы хоть как-то протопить жильё, а как голодно было. Помню, стреляют с Монастырской или Усовой горы из Борисовки. А я в это время вместе с меньшим братом пошли за сеном для коровы. Снаряды свистят, разрывы рядом. Наш дом, новейший, в котором мы пожили всего четыре года, тогда сгорел, одна печная труба осталась. Сгорели и постройки. Хорошо, что родня потом кое-как нас приютила на Круче, а то хоть в чистое поле беги. Следом за обстрелом самолёты как налетят, как начнётся бомбёжка, так думали всё – не выживём. Мы, дети, прятались под горой в подвале, а мама до тех пор, как дом не сгорел, оставалась на подворье. Вот так мы в одночасье остались без ничего. Когда в село пришли немцы, нас хоть и не трогали, но зверствовали, что называется, от души. В церкви они содержали пленных. Могли туда же отправить и случайно попавшихся немцам на глаза мужиков, которые по разным причинам не ушли с нашими. Их немцы подозревали как партизан. Расстреливали пленных каждый день перед окнами дома, в котором мы обосновались. Трупы заставляли нас, детишек, вывозить к выкопанному рву. Это потом всех убитых перезахоронили, как положено. А тогда… Мы боялись немцев ослушаться: нас тоже могли расстрелять за неповиновение. Что запомнилось особо? Наше подворье в ту пору было недалеко от зданий школ. Их было несколько, то начальная, то семилетка, то школа комсомольской молодёжи. Так вот, когда немцы расселились по домам и хатам, они все парты из школьных зданий повытаскивали и порубили на дрова. Мёрзли они сильно. Сопли под носами замерзали. Не зря тогда старики говорили, что немцы нас не победят, раз холод на них так действует. А ещё никогда не забуду, как кричал перед расстрелом мужик. Он пытался объяснить немцам, что никакой он не партизан и что у него девять детей. Да куда там…»

Когда оккупантов Красная армия прогнала с нашей малой родины, Екатерина с подругами помогала медперсоналу развёрнутого полевого госпиталя. Ухаживали за ранеными, скручивали бинты после стерилизации. Дождались наконец Победы. Но радость Екатерины, её братьев и сестры была омрачена тем, что их отец не вернулся с поля боя, погиб где-то под Смоленском. А ещё была кругом разруха. Екатерина по полной «впряглась» в колхозную жизнь, работала от зари и до зари. Как сама говорит, иной раз не было времени, чтобы просто присесть и перевести дух. Праздно себя вести, говорит, совесть не позволяла. Так и жила долгие годы, пока здоровье начало подкачивать, и о трудовых рекордах и повышенных обязательствах пришлось забыть. А заслуженный отдых – это более мелкие хлопоты по домашнему хозяйству, на приусадебном участке. И опять испытания, горечь утраты родных и близких. Но держит удары судьбы Ильинична из последних сил, так как у неё твёрдый славянский характер и внутренний железный стержень, прошедший многократную закалку в кузнице жизни.